/Дебильная вариация на тему "Ворона и лисица"/
Шел под углом ненавязчивый снег. Ветерок ласково играл чьим-то ботинком, висевшим на макушке пожилой ели, напоминая, что давно пора делать взносы. Новый год наступил своей холодной лапой на шею трудящимся и покой был нарушен…
- Нахрена такая жизнь?- доносилось из номера, где еще несколько лет назад история дала трещину. Ватное тело покоилось на сломанной пополам кровати, в одном ботинке на босу ногу. Разбуженная горничная оделась по тревоге и, пока не началось, достала из пирамиды ржавую двустволку.
Бестолковая серая птица сидела на стене и жадно пожирала бычков в томате, запущенных в космос еще до полуночи, чем вносила в сложившийся натюрморт что-то безобразное. Привалившая на громкое чавканье горничная, широко расставив глаза и ноги, дала залп из обоих стволов по оголодавшей птице. Ворона каркнула и ответила на поздравление с днем защиты животных глухим ударом об пол.
- Зря только добро перевела,- подумалось о бычках в вороньей башке. Горничная оказалась доброй женщиной. Со словами "невиноватая я", она достала из унитаза бутылку "столичной" и привычным жестом усосала остатки зелья.
-Всем срочно идти в жопу! - гласила надпись на потолке, отчего на душе у горничной стало как-то теплей и мысль о неминуемой весне заставила ее добить птицу, все еще пережевывающую неугодного бычка.
Дебил сделал попытку проснуться, решив, что все это ему снится, но поганый совок заявил о своей реальности проходящими по коридору лыжницами, которые мимоходом заглядывали в номер с выломанным косяком и посланным в будущее графином и радиоприемником. Сквозь едва рассеивающиеся пороховые газы, словно извиняясь за беспокойство, слабо пробивался солнечный луч.
-Так значит это не сон? - сказал внутренний голос и стал шарахаться из угла в угол по квадратной от водки башке. Одна из двух рук одного большого механизма свисала с кровати, извиваясь потом, как отдавший богу душу питон, между свежераздавленным помидором и трусами президента. Из разбитого настежь окна хлестало чем-то чистым, подававшим надежды на возвращение к жизни, и лишь иногда остывающим в столовой завтраком. Рефлекс потребности в пище начал срабатывать, но желудок сказал свое "нет", потребовав холодного сока и тазик в заложники.
-"Ну вот, теперь больше не пью", - загорелось на внутреннем табло управления системами, как на стадионе в Лужниках, и губы еле заметно задвигались, не впервый раз считывая с табло информацию от предохранителя. Обглоданный лимон, дремавший на краю тумбочки, ударил своим присутствием по глазам дебила и раскаивающаяся в содеянном горничная увидела в них всплывающие зрачки. Обнаглевший лимон бесцеремонно попросился внутрь. Хруст, продолжающего дробиться стекла, раздающийся из-под продукции фабрики "Скороход" опять напомнил приближающейся к кровати горничной о зиме и она, схватившись за голову обеими своими клешнями, траурным басом спросила: "Когда?". Зрачки поспешили удалиться за кулисы, которые, закрываясь, поломали спички, преднамеренно вставленные уборщицей то ли из вредности, то ли ради денег.
У центрального входа стояла потрепанная колымага, в которую на счет раз, два, три, уборщица и двое ее подчиненных грузили трупы. Бродившей рядом лисице раскрасневшаяся уборщица, отведав власти, приказала достать с макушки дерева одинокий ботинок, чтобы та не путалась под ногами в поисках своего оторванного под корень хвоста. Хвост же тем временем валялся в унитазе, рядом с шедшими на нерест шпротами, и едва подавал признаки жизни.
Лис почуял надежду на спасение от позора и, задумавшись о вечном, побрел к елке.
Оживалось. Один из трупов поднял вверх указательный палец босой ноги и дал братцу лису команду "на старт". Отчаявшись, зверь прыгнул на елку и, съехав по стволу вниз, ободрал себе все междометие. Старый ворон, сидевший на соседней ели в своем коммунальном гнезде, жарил на медленном огне червяка с сыром по-верхневолжски, поджидая глупую ворону в гости. Наблюдая за безуспешными попытками лисицы научиться летать, мудрый ворон сказал: "совсем сошел с ума из-за своего хвоста" и достав безупречный соус "Uncle Ben's", чванливо облизнулся. Братец лис решил устроить перекур и сел, уткнувшись обрубком хвоста в натоптанный снег. Осмотрев свое хозяйство, он обнаружил, что междометия нет. Обалдев от горя, зверь сам себе спел колыбельную песню и сделал харакири.
Горничная виновато посмотрела на бесхвостое тело, приказав похоронить героя по высшему разряду, и заказала ему бюст. Траурный оркестр не заставил себя ждать и исполнил польку-бабочку под барабан, а дебилы пообещали вернуться, если опять случится зима…
